У каждого терновника своя история.
Дважды назад
Название: Дважды назад
Авторы: .orlova и ~...Ян...~
Фандом: ориджинал
Пэйринг: Григорий Урусов/Алексей Орлов
Рейтинг: PG-13
Жанр: Romance, Drama
Саммари: Место действия - Царскосельский лицей. Кругом красавцы и поэты. Будущие.))
Предупреждения: слэш
читать дальше"Осенью в Петербурге холодно и сыро. Но никакой холод не может сравниться с той леденящей душу тоской, пронизывающей тонкие стены-перегородки комнат воспитанников Царскосельского лицея. Нельзя сказать, что всем здесь так тоскливо. Впрочем, если человека ничего не держит дома, тогда конечно. А меня? Что так гложет меня? Собственная безответственность и лень. А еще арифметика...До чего же глупо все это. Сидеть и ныть самому себе, изливая собственное недовольство на бумаге. Но я всегда был таким. Это что? Я пытаюсь оправдаться? Дурак ты, Алёшка. Ду-рак.
Что до меня, я закрываю дверь.
За окнами то хлопьев дым, то плач.
В одной легенде жил когда-то зверь,
Но вдруг пришёл не рыцарь, а палач.
Спилили когти, срезали усы.
Легенда-зверь понуро канул в леты.
Дай лапу мне, не тикают часы.
Ушёл наш век. Ушли поэты."
Юный граф отложил тетрадь и закутался в тонкий плед, привезенный из дома. Грустно как.
Григорий Урусов всегда мечтал уехать из Пскова, где его семья уже пол столетия прозябала в родовом поместье. Род его брал начало ещё в 14 веке, но даже столь благородное происхождение не могло заменить деньги, которые нужны были теперь буквально везде, а князья Урусовы в последнее столетие значительно обнищали. Поэтому, когда Гриша услышал от дяди об открытии нового Царскосельского лицея, он принялся горячо убеждать родителей отвезти его в Петербург, где он мог пройти испытания для поступления в лицей. Гриша был целеустремлённым мальчиком, получившим, впрочем, в глуши не самое блестящее воспитание, но трудолюбие и страстное желание доказать, что он способен стать лучшим, убедило преподавателей. Мальчик был зачислен и быстро стал одним из самых прилежных на курсе. Недурно владея французским с детства, он взялся за латынь, увлёкся философией и анатомией. Пока большинство лицеистов устраивали мелкие шалости, а в промежутках между ними писали хореи, Гриша читал Платона, отчего слыл пай-мальчиком. Многие считали, что он задаётся. На самом же деле, Гриша наблюдал за товарищами с долей восторга. Как жаль, что ему не была присуща их потрясающая лёгкость, ветреность, иногда приносившая беды, но в целом такая очаровательная в мальчишестве.
Алексей же шёл на всё, даже самые безумные, проказы осознанно. И одним из его любимых развлечений стало подшучивание над молодым графом Урусовым. Толи, юный Орлов совсем потерял страх, толи за красивой мордашкой и кошачьими глазами совсем ничего не скрывалось, кроме желание доказать, что он, он, граф Орлов, явно рожден не в свое время. Не то чтобы у него было много друзей и приспешников. Скорее наоборот. Неспокойный, порой неприветливый маленький бес воспринимался товарищами этаким чудаком, в котором стремление скрыть девчачьи черты за отнюдь не благородными поступками, перешло всякие границы. Что же на самом деле думал Алёша, чем жил, никто не знал. Не знали также, что он безумно боится преподавателя по арифметике и мышей. Не знали, о чем думает, смотря людям в глаза.
Взгляд холоден. Непроницаем. Резок.
Юный князь Урусов тоже писал по ночам. Он ещё на первом году обучения смирился с тем, что по части рифы был не первым талантом в классе, а тратить время на то, в чём он не может стать лучшим, Гриша не любил. Но стихи стали его навязчивой идеей. Он не мог отказать себя в удовольствии писать их ночью, в тишине, не доверяя их ни одному однокашнику, даже преподавателям словесности. Писал он в отличие от большинства ребят на русском и порядком этого стеснялся. И уж точно его приводили в смущение шуточки не по годам развязного Орлова. Нет, Гриша никогда не обижался на товарищей, помогал, если требовалось, по учёбе, мог поддержать разговор, был остроумен и хорошо держался в седле, но щегольства в нём не было ни на йоту. В отличие от Орлова, кстати.
Как-то во время конной прогулки в свободное от учебы время Орлов в прямом смысле перешел ему дорогу.
- Ты так и не присоединился к нам прошлой ночью. Нехорошо отказывать товарищам, Гришка! - Алексей удерживал гарцующего на месте коня. На это стоило взглянуть: маленький граф лихо управлял разгоряченной лошадью, высокой и злой. - Впрочем, ты не любишь мои забавы. Что ж... Понимаю, коль здесь дела сердечные и ты променял друзей на какую-нибудь девицу, я пойму тебя! - он рассмеялся.
Гриша придержал коня, с упрёком глядя на графа, пытаясь понять: шутит или нет?
- Шутки у тебя злые, Лёша. А за сборища ночные вас когда-нибудь из лицея выгонят!
- А я вообще недобрый человек, - он дернул поводья и рванул в сторону обрыва. Вечно Алексей играл с огнем. А действия его были почти всегда необдуманны и вели к печальным последствиям, которые маленький граф не всегда мог избежать.
- Алексей! Лёша! - князь тревожно посмотрел вслед Орлову, растворившемуся в пыли из-под копыт. Он понятия не имел, зачем однокашник поскакал к реке, но ничем хорошим спонтанные решения графа не заканчивались, а желание опекать было в крови Урусова, так что он ничего не мог с собой поделать.
Пришпорив коня, Гриша поскакал следом.
Не любит фортуна, когда с ней играют в поддавки. Никто не мог предположить, что под копыта несущегося во весь опор коня бросится заяц. Чуткое животное дернулось в сторону, всхрапывая, и вдруг резко встало на дыбы. Слишком маленький и легкий наездник не успел даже вскрикнуть, как оказался на траве, бледный, перепуганный. Голубые глаза захлестнула резкая боль, и в эти минуты юный граф не мог понять, что страшней: падение или стыд выставить себя неумелым и слабым.
Гриша увидел его издалека и пустил коня ещё быстрее. Идиот! Вот идиот! И кому он что доказал?
Смахнув с коня, юный князь опустился на землю рядом с товарищем:
- Ты цел?
- Ты... цел, - он хотел было резко подскочить, но прикусил губу и сел обратно.- Иди, куда шел. Мне не нужна ничья помощь. - "Ну, уходи!! Ненавижу вас, князь...". Алексей отвернулся, ища глазами лошадь. Всем своим сердцем маленький граф желал не видеть сейчас этих взволнованных глаз.
- Не будь глупцом! - сердито проговорил Григорий. - Ты сам и на лошадь-то не взберёшься. Или граф Орлов слишком горд, чтобы принять помощь от какого-то Урусова? Как вы там меня называете? Татарча?
Гриша сам не понимал, что на него нашло.
Алексей вздрогнул, будто его ударили. Никогда он не называл Гришу так, никогда.
- Так вот какого ты обо мне мнения... Мерси,- почему-то слова Урусова больно ранили маленького графа. И острить, и хорохориться уже не хотелось. Он сидел на пожухлой траве и смотрел на свои руки.
Гриша и сам понял, что вспылил, но слово дворянина - не просто трёп. Обратно его не возьмёшь. Теперь он остыл и в растерянности уселся рядом в пол оборота.
- А какого я о тебе должен быть мнения? Ты первый баловник на курсе и самый лучший поэт, но ты бросаешь все возможности на ветер, я не понимаю, почему, - князь потёр лоб. - Вот и всё, что я о тебе знаю.
- Какие возможности? Все вы только говорите об этом, а сам ты знаешь, кем хочешь стать. Я ничего не вижу. Я никем не стану. Вот и все, что тебе надо знать. И... мне неважно твое обо мне мнение, - ну не ребенок ли? Сущее дитя, право слово. Но он уже не мог взять себя в руки.
- Я ногу подвернул...
Григорий замер. В иной раз он бы выдал целую тираду на вопрос, кем он станет, но что-то во взгляде Орлова заставило его осечься. Он поднялся на ноги и сдержанно предложил:
- Обопрись на меня. Садиться в седло - не лучшее решение. Ту не далеко. Мы дойдём не спеша.
Получив в ответ взгляд исподлобья, Григорий не выдержал и просто поднял мальчишку за шкирку, как котёнка.
- Я... сам, - "если он сейчас не уберет рук, я разревусь, как девчонка! Ну что же это? Гос-по-ди-ты-бо-же-мой..." - Ты иди, я дойду сам, - "не хочу, чтобы он меня таким видел… ну, почему??"
Алексей прятал глаза, старался дышать глубоко и ровно, но не получалось. В конце концов, он устал быть злым и сильным.
Гриша просто придерживал графа за талию, стараясь отключиться от его эмоций. Какой он, оказывается хрупкий... Как приличный дворянин, Григорий в своём возрасте имел весьма поверхностные сношения с прекрасным полом, а именно, играл в салки с младшими кузинами и видел прелестных разукрашенных актрис в московских театрах. Но чутьё подсказывало, что именно такой, должно быть, девушка представилась в его объятиях...
Князь раздражённо отмахнулся от этих мыслей и причмокнул, подзывая своего коня. Он послушно поплёлся вслед за мальчиками, флегматично пощипывая кусты вдоль дороги. Конь Алексея последовал следом, словно так и задумывалось.
Алексей стоически выдержал это испытание. Кусая губы, он позволил довести себя до комнаты и усадить на кровать. - Не говори никому, что я упал. По... пожалуйста, они меня презирать станут... - комкая в руках кончик пледа, Лёша бегающим взглядом осмотрел Григория. Казалось, что он хочет что-то еще сказать, но всякий раз обрывал себя. - Ты меня выше... - вдруг вырвалось у него.
- А ты глупее, - улыбнулся Гриша. - И красивее...
Он замолчал, сам не понимая, зачем сказал последнее.
- Я никому не скажу. Я... мне нужно идти, - и, вновь нахмурившись, князь вышел из комнаты.
Алексей рухнул головой в подушку. Нет, с этим Гришкой надо что-то делать. Надо его разозлить. Или не его, а наставников. Но на-до. Иначе Леша просто взорвется.
На протяжении следующей недели маленький граф вел себя на удивление тихо и послушно: явно что-то замышлял. А именно, ночную вылазку за пределы лицея. Наверное, даже сам Алексей не мог бы объяснить, зачем ему это было нужно, но он поспорил с одним из однокашников, что принесет тому дубовую веточку в качестве доказательства, что вылазка состоялась.
- Григорий, не хочешь пойти со мной?- насмешливый взгляд скрывал все остальные эмоции.
Гриша поднял глаза, отрываясь от книги:
- Зачем это безумие?
- Затем, что я докажу, что они все трусы, - Алеша заглянул в его книгу,- Я это тоже читал! Так здорово,- но вдруг резко одернул себя. Что это еще за восторженные нотки. - Ну, так как? Ты со мной?
- Ты никому ничего не обязан доказывать, - покачал головой Гриша. - Глупое ребячество.
- Так что? - Алёша упрямо пропустил его слова мимо ушей.
- Я не стану этого делать. Хочешь загубить всё? Давай! Только не втягивай в это меня, пожалуйста, - и князь вновь закрылся книжкой, слепо глядя куда-то между строк.
- Как хочешь. Я думал, ты настоящий Урусов. Но я, так и быть, принесу тебе поникших ромашек,- он шутливо поклонился и вышел вон из гостиной.
Этой же ночью маленький граф тенью выскользнул из лицея в сад, оттуда через забор и к лесу. Сердце его колотилось в груди так радостно, так быстро. Жаль, что Гриша такой правильный и тихий. Алеша бежал по обындевелой траве, вдыхая холодный, жгучий, пахнущий сырой листвой воздух.
Ему было сладко. И так волшебно легко. Не было здесь ни стен лицея, ни ненавистных преподавателей с их кондуитами, ни занудных одноклассников. Правда и Гришки тоже не было.
Как ошибался юный граф. Если бы он знал, если бы видел тень, бесшумно выскользнувшую вслед за ним в сад...
Гриша сам не понимал до конца, зачем пошёл следом. Ладно Орлов, у него в голове ветер и какие-то абсурдные фантазии, не имеющие ничего общего с реальной жизнью, но он... Если его исключат, это конец: ни перспектив, ни карьеры... Обратно в Псков, любоваться куклами в крепостном театре и перечитывать Вольтера с маменькой по вечерам.
И всё же Гриша упорно шёл следом. Он немало удивился, когда Орлов просто опустился на траву и замер, вдыхая режущий петербургский воздух. В какой-то момент ему захотелось сесть рядом, но потом он решил, что не хочет нарушать интимности момента, и спрятался за деревом неподалёку, намереваясь молчаливо проводить графа до лицея и не дать ему влипнуть в переделку.
Старший Орлов, Петр Михайлович, не одобрял ветреных суждений своего сына и отослал того подальше от себя в лицей в надежде, что там из него сделают человека. Матушка же юного графа уже с год покоилась с миром в их родовой усыпальнице в загородной усадьбе близ села Семеновского. Оставшись без матери, Алеша из покладистого и доброго мальчика превратился в своевольную бестию не боявшуюся никого, кроме отца и его тяжелой руки. Вместе с покойной Анастасией Львовной ушли все его добрые качества, ушли, спрятались глубоко, не найти.
- Колокол... утро! Как же это! - мальчик опомнился и бросился к стенам лицея. Но...
Григорий вздрогнул, когда что-то прошуршало рядом. Пошевелившись, он ощутил сильную боль в спине. Она не просто затекла - он ещё и сильно замёрз за ночь.
Над ним возвышался растрёпанный Алёша, выражение лица которого быстро менялось от озабоченности к радости сумасшедшего, ознаменованной широкой детской улыбкой.
- Гришка?? Ты что, следил за мной? Мы попадемся, если не попытаемся пробраться прямо сейчас, быстрее..- он потащил его за руку к потайному лазу, - давай, а я за тобой. - но тут он понял, что забыл сорвать дубовую веточку. Хотелось взвыть от досады, но долг превыше всего, тем более, что он дал слово. И маленький граф бросился обратно. Он уже знал, что его поймают. И знал, что за это полагается.
Григорий же, ничего не понимая, топтался в саду лицея. Куда, куда делся этот проклятый Лёшка? Ведь это из-за него он уснул в лесу, из-за него рисковал быть пойманным и отчисленным. Окончательно разозлившись на графа и на себя самого за попытки переложить вину на чужую голову, Гриша резко зашагал в корпус, чтобы переодеться перед завтраком.
Позор. Какой же это все-таки позор стоять перед всеми в общей столовой. Леша будто и не слышал, что ему говорят. Последние полчаса превратились для него в сущий ад. Сначала чья-то крепкая рука ухватила его за рубашку, потом приказание придти после уроков на конюшню, Леша даже не сомневался, что его там ожидает. А сейчас... При всех. Голос воспитателя отчитывал его уже добрых 10 минут.
- ...возмутительным образом нарушил правила лицея, посрамил честь мужчины и дворянина. Разве может такой человек служить государю, если самые элементарные правила дисциплины для него невыполнимы?!..
Гриша с болью смотрел на побледневшего Лёшу. В этот момент он уже не злился. Ему было невыносимо жалко юного графа, гордость которого могла не выдержать публичного выговора и порки.
Конечно, он не знал, как воспитывался Лёша, не знал тяжёлой руки его папеньки. И ему было страшно и горько.
В тот день и вечер Леша ни с кем не разговаривал. По темным коридорам спального корпуса мальчишки шушукались по углам. Кто посмеивался, кто делился последними новостями с фронтов, а кто рассказывал, что видел юного Орлова в слезах, когда тот шел к себе в комнату после экзекуции. Впрочем, как раз это было недалеко от истины.
В голове шумело и тикало. Глаза щипало от злых слез, которые он молча глотал, лежа на своей кровати, уткнувшись носом в стенку. Алексей закусывал кончик одеяла, чтобы ни дай Бог не заплакать в голос. Ему было и больно, и обидно. Он понимал, что зарвался, но остановиться уже не мог.
Граф не слышал, как в дверь несколько раз легонько постучали.
Не дождавшись ответа, Гриша наудачу толкнул дверь, и она поддалась. Лёша лежал на кровати на животе, а на белоснежной ткани рубашки проступали кровавые полосы. Закусив губу, Гриша приблизился и сел рядом:
- Я принёс мазь.
Он ожидал, что Лёша как обычно попросит его уйти, но тот лишь молча посмотрел на него заплаканными глазами. Это был акт доверия: показать ему свои слёзы, поэтому Гриша, расхрабрившись, попросил:
- Расстегни рубашку. Я намажу тебе спину.
- Не надо. Само заживет. Тебе не все равно?- попытался огрызнуться сквозь слезы Алешка, садясь на постели и поджимая под себя ноги. Но стал послушно расстегивать на себе рубашку дрожащими пальцами. Просто он знал, как на нем все плохо заживает и долго болит. С досадой маленький Орлов подумал, что слезы это совсем не по-мужски, но продолжал всхлипывать.
Гриша как загипнотизированный наблюдал за каждой преодолённой пуговицей, обнажавшей бархатную кожу графа. Он, действительно, походил на девушки, особенно сейчас, потерянный, заплаканный, маленький и беззащитный. И зрелище это вызывало в Грише какую-то сладкую боль. Только со стороны он выглядел вполне спокойным. Он вообще обладал завидным самообладанием.
Когда Алёша стянул рубашку и перевернулся на живот, он хладнокровно зачерпнул мазь из принесённой баночки, немного подержал в руках, давая ей согреться, и аккуратными мазками стал наносить её на рассечённую кожу.
Пороли в лицее с толком. Граф надолго запомнит эту боль и унижение, но шрамов остаться не должно. И всё же мальчик то и дело вздрагивал и ёжился под его ладонью.
- Ты сейчас уйдешь, да? - глухо спросил его Алеша в подушку. Ему так не хотелось оставаться сейчас наедине со всеми своими горестями.- У тебя есть дама сердца?- сейчас, здесь, в темноте можно спросить что угодно. Под руками Григория, Леша успокаивался, дышал ровнее. Но теперь он снова замер напряженный и настороженный, ожидая ответа, как выстрела. В голове вертелась тысяча мыслей и фраз, но маленький граф молчал, прислушиваясь к своему дыханию и стуку дождя в осенние окна.
- Могу не уходить, - просто отозвался Гриша. Ему, правда, не хотелось. Только сейчас он осознал, как одинок среди древних фолиантов, графиков и таблиц. Непривычно и странно было ощущать кого-то живого так близко. К новому чувству Гриша отнёсся настороженно, но сострадание и тепло к Лёше постепенно пересиливали разум. И Гриша просто сгрёб графа в охапку и обнял крепко-крепко, по-мужски, по-товарищески, по-дружески. И мальчик тихо заплакал, уткнувшись в его плечо.
Он обвил его за шею руками, дыша так жарко, так горячо. - Спасибо... Ты считаешь, что я испорченный, плохо? Ты считаешь. - он что-то совсем иное терзало его сердце, что-то было неправильно, и Алексей это понимал. И не знал, как ему быть, что сказать и что сделать. Как повернуть это ощущение вспять и начать все заново.
Григорий был, пожалуй, напуган такой реакцией. Он не знал, что говорить, что делать, поэтому только гладил Лёшу по голове и повторял: "Не считаю. Ты хороший. Хороший. Хороший." Он сидел так, пока обессилевший Лёша не уснул у него на коленях. Он тихо перебирал светлые пряди, боясь потревожить сон графа, и с удивлением думал, почему он здесь, сейчас, в этой комнате.
- Тебе надо спать... - сонный, чуть севший голос вырвал Григория из омута раздумий на тему места его локации. Алексей смотрел прямо на него и пытался сдержать съезжавшую на уголок губ улыбку. - Завтра день неучебный, но надо ведь показать всем, что ничего не произошло, что дух не сломлен, да реализовано еще куча веселых проделок. - теперь в голосе графа не было столько уверенности, но он просто не мог иначе: трудно избавиться от ярлыков и стереотипов. Леша прерывисто вздохнул и потерся лбом о руку графа.
Гриша послушно кивнул. Сил говорить не было, глаза слипались.
- Ты лучше, чем пытаешься казаться, - проговорил он, поднимаясь с постели.
Оказавшись в своей комнате, князь рухнул на кровать почти без сознания. За окном светало.
Продолжение в комментариях.
Название: Дважды назад
Авторы: .orlova и ~...Ян...~
Фандом: ориджинал
Пэйринг: Григорий Урусов/Алексей Орлов
Рейтинг: PG-13
Жанр: Romance, Drama
Саммари: Место действия - Царскосельский лицей. Кругом красавцы и поэты. Будущие.))
Предупреждения: слэш
читать дальше"Осенью в Петербурге холодно и сыро. Но никакой холод не может сравниться с той леденящей душу тоской, пронизывающей тонкие стены-перегородки комнат воспитанников Царскосельского лицея. Нельзя сказать, что всем здесь так тоскливо. Впрочем, если человека ничего не держит дома, тогда конечно. А меня? Что так гложет меня? Собственная безответственность и лень. А еще арифметика...До чего же глупо все это. Сидеть и ныть самому себе, изливая собственное недовольство на бумаге. Но я всегда был таким. Это что? Я пытаюсь оправдаться? Дурак ты, Алёшка. Ду-рак.
Что до меня, я закрываю дверь.
За окнами то хлопьев дым, то плач.
В одной легенде жил когда-то зверь,
Но вдруг пришёл не рыцарь, а палач.
Спилили когти, срезали усы.
Легенда-зверь понуро канул в леты.
Дай лапу мне, не тикают часы.
Ушёл наш век. Ушли поэты."
Юный граф отложил тетрадь и закутался в тонкий плед, привезенный из дома. Грустно как.
Григорий Урусов всегда мечтал уехать из Пскова, где его семья уже пол столетия прозябала в родовом поместье. Род его брал начало ещё в 14 веке, но даже столь благородное происхождение не могло заменить деньги, которые нужны были теперь буквально везде, а князья Урусовы в последнее столетие значительно обнищали. Поэтому, когда Гриша услышал от дяди об открытии нового Царскосельского лицея, он принялся горячо убеждать родителей отвезти его в Петербург, где он мог пройти испытания для поступления в лицей. Гриша был целеустремлённым мальчиком, получившим, впрочем, в глуши не самое блестящее воспитание, но трудолюбие и страстное желание доказать, что он способен стать лучшим, убедило преподавателей. Мальчик был зачислен и быстро стал одним из самых прилежных на курсе. Недурно владея французским с детства, он взялся за латынь, увлёкся философией и анатомией. Пока большинство лицеистов устраивали мелкие шалости, а в промежутках между ними писали хореи, Гриша читал Платона, отчего слыл пай-мальчиком. Многие считали, что он задаётся. На самом же деле, Гриша наблюдал за товарищами с долей восторга. Как жаль, что ему не была присуща их потрясающая лёгкость, ветреность, иногда приносившая беды, но в целом такая очаровательная в мальчишестве.
Алексей же шёл на всё, даже самые безумные, проказы осознанно. И одним из его любимых развлечений стало подшучивание над молодым графом Урусовым. Толи, юный Орлов совсем потерял страх, толи за красивой мордашкой и кошачьими глазами совсем ничего не скрывалось, кроме желание доказать, что он, он, граф Орлов, явно рожден не в свое время. Не то чтобы у него было много друзей и приспешников. Скорее наоборот. Неспокойный, порой неприветливый маленький бес воспринимался товарищами этаким чудаком, в котором стремление скрыть девчачьи черты за отнюдь не благородными поступками, перешло всякие границы. Что же на самом деле думал Алёша, чем жил, никто не знал. Не знали также, что он безумно боится преподавателя по арифметике и мышей. Не знали, о чем думает, смотря людям в глаза.
Взгляд холоден. Непроницаем. Резок.
Юный князь Урусов тоже писал по ночам. Он ещё на первом году обучения смирился с тем, что по части рифы был не первым талантом в классе, а тратить время на то, в чём он не может стать лучшим, Гриша не любил. Но стихи стали его навязчивой идеей. Он не мог отказать себя в удовольствии писать их ночью, в тишине, не доверяя их ни одному однокашнику, даже преподавателям словесности. Писал он в отличие от большинства ребят на русском и порядком этого стеснялся. И уж точно его приводили в смущение шуточки не по годам развязного Орлова. Нет, Гриша никогда не обижался на товарищей, помогал, если требовалось, по учёбе, мог поддержать разговор, был остроумен и хорошо держался в седле, но щегольства в нём не было ни на йоту. В отличие от Орлова, кстати.
Как-то во время конной прогулки в свободное от учебы время Орлов в прямом смысле перешел ему дорогу.
- Ты так и не присоединился к нам прошлой ночью. Нехорошо отказывать товарищам, Гришка! - Алексей удерживал гарцующего на месте коня. На это стоило взглянуть: маленький граф лихо управлял разгоряченной лошадью, высокой и злой. - Впрочем, ты не любишь мои забавы. Что ж... Понимаю, коль здесь дела сердечные и ты променял друзей на какую-нибудь девицу, я пойму тебя! - он рассмеялся.
Гриша придержал коня, с упрёком глядя на графа, пытаясь понять: шутит или нет?
- Шутки у тебя злые, Лёша. А за сборища ночные вас когда-нибудь из лицея выгонят!
- А я вообще недобрый человек, - он дернул поводья и рванул в сторону обрыва. Вечно Алексей играл с огнем. А действия его были почти всегда необдуманны и вели к печальным последствиям, которые маленький граф не всегда мог избежать.
- Алексей! Лёша! - князь тревожно посмотрел вслед Орлову, растворившемуся в пыли из-под копыт. Он понятия не имел, зачем однокашник поскакал к реке, но ничем хорошим спонтанные решения графа не заканчивались, а желание опекать было в крови Урусова, так что он ничего не мог с собой поделать.
Пришпорив коня, Гриша поскакал следом.
Не любит фортуна, когда с ней играют в поддавки. Никто не мог предположить, что под копыта несущегося во весь опор коня бросится заяц. Чуткое животное дернулось в сторону, всхрапывая, и вдруг резко встало на дыбы. Слишком маленький и легкий наездник не успел даже вскрикнуть, как оказался на траве, бледный, перепуганный. Голубые глаза захлестнула резкая боль, и в эти минуты юный граф не мог понять, что страшней: падение или стыд выставить себя неумелым и слабым.
Гриша увидел его издалека и пустил коня ещё быстрее. Идиот! Вот идиот! И кому он что доказал?
Смахнув с коня, юный князь опустился на землю рядом с товарищем:
- Ты цел?
- Ты... цел, - он хотел было резко подскочить, но прикусил губу и сел обратно.- Иди, куда шел. Мне не нужна ничья помощь. - "Ну, уходи!! Ненавижу вас, князь...". Алексей отвернулся, ища глазами лошадь. Всем своим сердцем маленький граф желал не видеть сейчас этих взволнованных глаз.
- Не будь глупцом! - сердито проговорил Григорий. - Ты сам и на лошадь-то не взберёшься. Или граф Орлов слишком горд, чтобы принять помощь от какого-то Урусова? Как вы там меня называете? Татарча?
Гриша сам не понимал, что на него нашло.
Алексей вздрогнул, будто его ударили. Никогда он не называл Гришу так, никогда.
- Так вот какого ты обо мне мнения... Мерси,- почему-то слова Урусова больно ранили маленького графа. И острить, и хорохориться уже не хотелось. Он сидел на пожухлой траве и смотрел на свои руки.
Гриша и сам понял, что вспылил, но слово дворянина - не просто трёп. Обратно его не возьмёшь. Теперь он остыл и в растерянности уселся рядом в пол оборота.
- А какого я о тебе должен быть мнения? Ты первый баловник на курсе и самый лучший поэт, но ты бросаешь все возможности на ветер, я не понимаю, почему, - князь потёр лоб. - Вот и всё, что я о тебе знаю.
- Какие возможности? Все вы только говорите об этом, а сам ты знаешь, кем хочешь стать. Я ничего не вижу. Я никем не стану. Вот и все, что тебе надо знать. И... мне неважно твое обо мне мнение, - ну не ребенок ли? Сущее дитя, право слово. Но он уже не мог взять себя в руки.
- Я ногу подвернул...
Григорий замер. В иной раз он бы выдал целую тираду на вопрос, кем он станет, но что-то во взгляде Орлова заставило его осечься. Он поднялся на ноги и сдержанно предложил:
- Обопрись на меня. Садиться в седло - не лучшее решение. Ту не далеко. Мы дойдём не спеша.
Получив в ответ взгляд исподлобья, Григорий не выдержал и просто поднял мальчишку за шкирку, как котёнка.
- Я... сам, - "если он сейчас не уберет рук, я разревусь, как девчонка! Ну что же это? Гос-по-ди-ты-бо-же-мой..." - Ты иди, я дойду сам, - "не хочу, чтобы он меня таким видел… ну, почему??"
Алексей прятал глаза, старался дышать глубоко и ровно, но не получалось. В конце концов, он устал быть злым и сильным.
Гриша просто придерживал графа за талию, стараясь отключиться от его эмоций. Какой он, оказывается хрупкий... Как приличный дворянин, Григорий в своём возрасте имел весьма поверхностные сношения с прекрасным полом, а именно, играл в салки с младшими кузинами и видел прелестных разукрашенных актрис в московских театрах. Но чутьё подсказывало, что именно такой, должно быть, девушка представилась в его объятиях...
Князь раздражённо отмахнулся от этих мыслей и причмокнул, подзывая своего коня. Он послушно поплёлся вслед за мальчиками, флегматично пощипывая кусты вдоль дороги. Конь Алексея последовал следом, словно так и задумывалось.
Алексей стоически выдержал это испытание. Кусая губы, он позволил довести себя до комнаты и усадить на кровать. - Не говори никому, что я упал. По... пожалуйста, они меня презирать станут... - комкая в руках кончик пледа, Лёша бегающим взглядом осмотрел Григория. Казалось, что он хочет что-то еще сказать, но всякий раз обрывал себя. - Ты меня выше... - вдруг вырвалось у него.
- А ты глупее, - улыбнулся Гриша. - И красивее...
Он замолчал, сам не понимая, зачем сказал последнее.
- Я никому не скажу. Я... мне нужно идти, - и, вновь нахмурившись, князь вышел из комнаты.
Алексей рухнул головой в подушку. Нет, с этим Гришкой надо что-то делать. Надо его разозлить. Или не его, а наставников. Но на-до. Иначе Леша просто взорвется.
На протяжении следующей недели маленький граф вел себя на удивление тихо и послушно: явно что-то замышлял. А именно, ночную вылазку за пределы лицея. Наверное, даже сам Алексей не мог бы объяснить, зачем ему это было нужно, но он поспорил с одним из однокашников, что принесет тому дубовую веточку в качестве доказательства, что вылазка состоялась.
- Григорий, не хочешь пойти со мной?- насмешливый взгляд скрывал все остальные эмоции.
Гриша поднял глаза, отрываясь от книги:
- Зачем это безумие?
- Затем, что я докажу, что они все трусы, - Алеша заглянул в его книгу,- Я это тоже читал! Так здорово,- но вдруг резко одернул себя. Что это еще за восторженные нотки. - Ну, так как? Ты со мной?
- Ты никому ничего не обязан доказывать, - покачал головой Гриша. - Глупое ребячество.
- Так что? - Алёша упрямо пропустил его слова мимо ушей.
- Я не стану этого делать. Хочешь загубить всё? Давай! Только не втягивай в это меня, пожалуйста, - и князь вновь закрылся книжкой, слепо глядя куда-то между строк.
- Как хочешь. Я думал, ты настоящий Урусов. Но я, так и быть, принесу тебе поникших ромашек,- он шутливо поклонился и вышел вон из гостиной.
Этой же ночью маленький граф тенью выскользнул из лицея в сад, оттуда через забор и к лесу. Сердце его колотилось в груди так радостно, так быстро. Жаль, что Гриша такой правильный и тихий. Алеша бежал по обындевелой траве, вдыхая холодный, жгучий, пахнущий сырой листвой воздух.
Ему было сладко. И так волшебно легко. Не было здесь ни стен лицея, ни ненавистных преподавателей с их кондуитами, ни занудных одноклассников. Правда и Гришки тоже не было.
Как ошибался юный граф. Если бы он знал, если бы видел тень, бесшумно выскользнувшую вслед за ним в сад...
Гриша сам не понимал до конца, зачем пошёл следом. Ладно Орлов, у него в голове ветер и какие-то абсурдные фантазии, не имеющие ничего общего с реальной жизнью, но он... Если его исключат, это конец: ни перспектив, ни карьеры... Обратно в Псков, любоваться куклами в крепостном театре и перечитывать Вольтера с маменькой по вечерам.
И всё же Гриша упорно шёл следом. Он немало удивился, когда Орлов просто опустился на траву и замер, вдыхая режущий петербургский воздух. В какой-то момент ему захотелось сесть рядом, но потом он решил, что не хочет нарушать интимности момента, и спрятался за деревом неподалёку, намереваясь молчаливо проводить графа до лицея и не дать ему влипнуть в переделку.
Старший Орлов, Петр Михайлович, не одобрял ветреных суждений своего сына и отослал того подальше от себя в лицей в надежде, что там из него сделают человека. Матушка же юного графа уже с год покоилась с миром в их родовой усыпальнице в загородной усадьбе близ села Семеновского. Оставшись без матери, Алеша из покладистого и доброго мальчика превратился в своевольную бестию не боявшуюся никого, кроме отца и его тяжелой руки. Вместе с покойной Анастасией Львовной ушли все его добрые качества, ушли, спрятались глубоко, не найти.
- Колокол... утро! Как же это! - мальчик опомнился и бросился к стенам лицея. Но...
Григорий вздрогнул, когда что-то прошуршало рядом. Пошевелившись, он ощутил сильную боль в спине. Она не просто затекла - он ещё и сильно замёрз за ночь.
Над ним возвышался растрёпанный Алёша, выражение лица которого быстро менялось от озабоченности к радости сумасшедшего, ознаменованной широкой детской улыбкой.
- Гришка?? Ты что, следил за мной? Мы попадемся, если не попытаемся пробраться прямо сейчас, быстрее..- он потащил его за руку к потайному лазу, - давай, а я за тобой. - но тут он понял, что забыл сорвать дубовую веточку. Хотелось взвыть от досады, но долг превыше всего, тем более, что он дал слово. И маленький граф бросился обратно. Он уже знал, что его поймают. И знал, что за это полагается.
Григорий же, ничего не понимая, топтался в саду лицея. Куда, куда делся этот проклятый Лёшка? Ведь это из-за него он уснул в лесу, из-за него рисковал быть пойманным и отчисленным. Окончательно разозлившись на графа и на себя самого за попытки переложить вину на чужую голову, Гриша резко зашагал в корпус, чтобы переодеться перед завтраком.
Позор. Какой же это все-таки позор стоять перед всеми в общей столовой. Леша будто и не слышал, что ему говорят. Последние полчаса превратились для него в сущий ад. Сначала чья-то крепкая рука ухватила его за рубашку, потом приказание придти после уроков на конюшню, Леша даже не сомневался, что его там ожидает. А сейчас... При всех. Голос воспитателя отчитывал его уже добрых 10 минут.
- ...возмутительным образом нарушил правила лицея, посрамил честь мужчины и дворянина. Разве может такой человек служить государю, если самые элементарные правила дисциплины для него невыполнимы?!..
Гриша с болью смотрел на побледневшего Лёшу. В этот момент он уже не злился. Ему было невыносимо жалко юного графа, гордость которого могла не выдержать публичного выговора и порки.
Конечно, он не знал, как воспитывался Лёша, не знал тяжёлой руки его папеньки. И ему было страшно и горько.
В тот день и вечер Леша ни с кем не разговаривал. По темным коридорам спального корпуса мальчишки шушукались по углам. Кто посмеивался, кто делился последними новостями с фронтов, а кто рассказывал, что видел юного Орлова в слезах, когда тот шел к себе в комнату после экзекуции. Впрочем, как раз это было недалеко от истины.
В голове шумело и тикало. Глаза щипало от злых слез, которые он молча глотал, лежа на своей кровати, уткнувшись носом в стенку. Алексей закусывал кончик одеяла, чтобы ни дай Бог не заплакать в голос. Ему было и больно, и обидно. Он понимал, что зарвался, но остановиться уже не мог.
Граф не слышал, как в дверь несколько раз легонько постучали.
Не дождавшись ответа, Гриша наудачу толкнул дверь, и она поддалась. Лёша лежал на кровати на животе, а на белоснежной ткани рубашки проступали кровавые полосы. Закусив губу, Гриша приблизился и сел рядом:
- Я принёс мазь.
Он ожидал, что Лёша как обычно попросит его уйти, но тот лишь молча посмотрел на него заплаканными глазами. Это был акт доверия: показать ему свои слёзы, поэтому Гриша, расхрабрившись, попросил:
- Расстегни рубашку. Я намажу тебе спину.
- Не надо. Само заживет. Тебе не все равно?- попытался огрызнуться сквозь слезы Алешка, садясь на постели и поджимая под себя ноги. Но стал послушно расстегивать на себе рубашку дрожащими пальцами. Просто он знал, как на нем все плохо заживает и долго болит. С досадой маленький Орлов подумал, что слезы это совсем не по-мужски, но продолжал всхлипывать.
Гриша как загипнотизированный наблюдал за каждой преодолённой пуговицей, обнажавшей бархатную кожу графа. Он, действительно, походил на девушки, особенно сейчас, потерянный, заплаканный, маленький и беззащитный. И зрелище это вызывало в Грише какую-то сладкую боль. Только со стороны он выглядел вполне спокойным. Он вообще обладал завидным самообладанием.
Когда Алёша стянул рубашку и перевернулся на живот, он хладнокровно зачерпнул мазь из принесённой баночки, немного подержал в руках, давая ей согреться, и аккуратными мазками стал наносить её на рассечённую кожу.
Пороли в лицее с толком. Граф надолго запомнит эту боль и унижение, но шрамов остаться не должно. И всё же мальчик то и дело вздрагивал и ёжился под его ладонью.
- Ты сейчас уйдешь, да? - глухо спросил его Алеша в подушку. Ему так не хотелось оставаться сейчас наедине со всеми своими горестями.- У тебя есть дама сердца?- сейчас, здесь, в темноте можно спросить что угодно. Под руками Григория, Леша успокаивался, дышал ровнее. Но теперь он снова замер напряженный и настороженный, ожидая ответа, как выстрела. В голове вертелась тысяча мыслей и фраз, но маленький граф молчал, прислушиваясь к своему дыханию и стуку дождя в осенние окна.
- Могу не уходить, - просто отозвался Гриша. Ему, правда, не хотелось. Только сейчас он осознал, как одинок среди древних фолиантов, графиков и таблиц. Непривычно и странно было ощущать кого-то живого так близко. К новому чувству Гриша отнёсся настороженно, но сострадание и тепло к Лёше постепенно пересиливали разум. И Гриша просто сгрёб графа в охапку и обнял крепко-крепко, по-мужски, по-товарищески, по-дружески. И мальчик тихо заплакал, уткнувшись в его плечо.
Он обвил его за шею руками, дыша так жарко, так горячо. - Спасибо... Ты считаешь, что я испорченный, плохо? Ты считаешь. - он что-то совсем иное терзало его сердце, что-то было неправильно, и Алексей это понимал. И не знал, как ему быть, что сказать и что сделать. Как повернуть это ощущение вспять и начать все заново.
Григорий был, пожалуй, напуган такой реакцией. Он не знал, что говорить, что делать, поэтому только гладил Лёшу по голове и повторял: "Не считаю. Ты хороший. Хороший. Хороший." Он сидел так, пока обессилевший Лёша не уснул у него на коленях. Он тихо перебирал светлые пряди, боясь потревожить сон графа, и с удивлением думал, почему он здесь, сейчас, в этой комнате.
- Тебе надо спать... - сонный, чуть севший голос вырвал Григория из омута раздумий на тему места его локации. Алексей смотрел прямо на него и пытался сдержать съезжавшую на уголок губ улыбку. - Завтра день неучебный, но надо ведь показать всем, что ничего не произошло, что дух не сломлен, да реализовано еще куча веселых проделок. - теперь в голосе графа не было столько уверенности, но он просто не мог иначе: трудно избавиться от ярлыков и стереотипов. Леша прерывисто вздохнул и потерся лбом о руку графа.
Гриша послушно кивнул. Сил говорить не было, глаза слипались.
- Ты лучше, чем пытаешься казаться, - проговорил он, поднимаясь с постели.
Оказавшись в своей комнате, князь рухнул на кровать почти без сознания. За окном светало.
Продолжение в комментариях.
